Прогресс не принимает в расчет политику
Двадцать первого августа в Иране начался процесс физического пуска (загрузки топлива в реактор) на Бушерской АЭС. Вокруг этого, казалось бы, вполне рядового события было сломано немало политических копий. Еще в 1974 (!) году АЭС «Бушер» начал строить немецкий концерн Kraftwere Union, но в 1980 он разорвал контракт по политическим соображениям. Правительство ФРГ присоединилось к эмбарго Соединенных Штатов на поставки оборудования в Иран. С 1990­х годов строительство электростанции вели российские специалисты. Оставив за скобками технологические сложности продолжения строительства после более чем 10­летнего перерыва (пришлось провести экспертизу более 80 тысяч единиц различного оборудования), скажем лишь, что запуск станции – это и большая политическая победа России. Мировое сообщество в целом признало, что наша страна может служить надежным гарантом нераспространения ядерного оружия в Иране. О роли и месте Российского государства в современной глобальной ядерной физике – наше интервью с директором Института прикладной физики Российской Академии наук (ИПФ РАН), доктором физико­математических наук, профессором
А. Г. Литваком. – Александр Григорьевич, так произошло, что в атомной энергетике практически сложился закрытый клуб стран, обладающих ядерными и, тем более, термоядерными технологиями. Советский Союз был в этом клубе на правах лидера. А каково место в нем современной России? – К сожалению, Россия значительно утратила свои позиции, в том числе, и в ядерной физике тоже. Ведь без строительства новых установок, без обновления оборудования ядерной физикой заниматься нельзя, а это дело дорогостоящее. У нас сохранился потенциал и есть планы строить экспериментальные установки в целях развития фундаментальной физики. Надо понимать, что всякое сооружение таких установок связано с развитием техники, дает колоссальный побочный положительный эффект в развитии. Не зря же Европа боролась за то, чтобы построить опытный термоядерный реактор на своей территории, взяв на себя за это 45 процентов расходов на его строительство. Есть резон – и он как раз заключается в том, что строительство столь высокотехнологичного сооружения дает толчок общему развитию техники. Поэтому строительство серьезных установок у нас в стране тоже могло бы быть весьма полезным, но пока это только планы. Небольшое продвижение вперед связано с тем, что мы хотя бы начинаем участвовать в ряде крупных международных проектов. Самый масштабный из них, конечно, ИТЭР (ITER (ИТЭР) – проект международного экспериментального термоядерного реактора. Задача ИТЭР заключается в демонстрации возможности коммерческого использования термоядерного реактора и решении физических и технологических проблем его использования. Строительство ИТЭР ведется в исследовательском центре Кадараш (Cadarache) на юге Франции, в 60 км от Марселя. Стоимость строительства оценивается в 15 млрд евро. В настоящее время сокращение ITER (International Thermonuclear Experimental Reactor) официально не считается аббревиатурой, а связывается с латинским словом iter – путь. ­Ред.). Исторически сложилось, что создание экспериментального термоядерного реактора было инициативой советских ученых, а именно академика Е. П. Велихова, и сейчас мы участвуем в этом проекте наряду с Соединенными Штатами, Европой и Японией. Участвуем мы и в создании рентгеновского лазера на свободных электронах, который будет сооружаться на территории Германии. Стоимость проекта оценивается в миллиард евро, и Россия согласилась внести четверть этой суммы. Есть интересные предложения мировому сообществу и со стороны самой России. Так, наш институт лоббирует проект, связанный с изучением экстремально сильного ядерного излучения. Суть дела такова. В настоящее время во всем мире существует примерно пять мощных лазерных установок с уровнем мощности в петаватт. Это десять в пятнадцатой степени, или миллиард мегаватт. У нас в институте три года назад был запущен лазер мощностью в 0,56 петаватт. Эта мощность примерно в 30 раз больше, чем мощность всей энергетики на Земле. Но это очень коротенький импульс, всего 30 периодов колебаний света. Однако, если хорошо сфокусировать излучение, то электрон, который окажется в фокусе, будет иметь энергию на пару порядков выше, чем энергия покоя. Если это излучение сфокусировать в газ, который будет мгновенно ионизован до состояния плазмы, то при этом возникают такие сверхсильные поля, что один электрон, пролетев расстояние в 1 см, набирает энергию в 1 Гигаэлектронвольт. Для сравнения: самый мощный в мире Стэнфордский линейный ускоритель электронов имеет длину 3 км, и электроны в нем набирают энергию в 50 Гигаэлектронвольт. А мы такую же энергию набираем на нескольких сантиметрах. Так вот, сейчас речь идет о создании лазеров в сто раз большей мощности. Европейцы предлагают сделать лазер, состоящий из набора модулей мощностью в 10 петаватт каждый. Наиболее готовым в мире к созданию такого модуля на сегодняшний день является наш институт. Французы, как основные разработчики данного проекта, обратились с предложением о сотрудничестве к президенту Академии наук Ю. С. Осипову, тот в свою очередь обратился в правительство РФ, а там сказали: вот если бы эта установка сооружалась на территории нашей страны, это было бы интересно, и мы готовы были бы вас поддержать. И вот сейчас мы добиваемся того, чтобы реализовать подобный проект у нас в России. При этом, чтобы построить модуль, аналогичный французскому, нам нужны совсем смешные деньги: примерно 100 млн рублей. Сделай мы такой модуль, возможно, все бы бросились у нас его покупать. Пока мы в России обсуждаем и планируем, Франция разделила задачи, связанные с реализацией проекта, между странами Восточной Европы: Чехией, Венгрией и Румынией. Европейское сообщество выделяет на реализацию проекта 270 млн евро и еще примерно 15 процентов этой суммы внесут восточноевропейские участники. А мы говорим всего о двух­двух с половиной миллионах евро на создание каждого модуля, и пытаемся доказать, что поддержать такой проект целесообразно для государства. Приведу еще один пример. На текущий момент в России нет ни одной термоядерной установки достойного уровня, тогда как в мире их уже достаточно много. Самая известная из существующих – объединенный европейский Токамак­JET, расположенный в Англии. У него есть один недостаток: отсутствие комплекса для нагрева плазмы и генерации токов на частоте электронно­циклотронного резонанса. В ИТЭРе такой комплекс уже предусмотрен. Европейская термоядерная ассоциация сформулировала России предложение: принять нас в качестве полноправного участника проекта, если мы, в свою очередь, примем участие в сооружении этого комплекса электронно­циклотронного нагрева и, в рамках своего участия, поставим 12 мегаваттных гиротронов. Гиротроны производит ИПФ РАН, но для того, чтобы их сделать, правительство должно выделить нам необходимые средства. Обсуждение этой проблемы идет уже длительный период: и мы обращались в правительство, и Европа постоянно напоминает о своем предложении, но... Отказа не было, но и положительного решения тоже нет. Между тем, подобное международное сотрудничество было бы очень полезно и важно для нас. Оно позволяет, пока у России нет собственных установок, нарабатывать опыт и производить эксперименты на высокотехнологичных установках других стран. Ведь проблема заключается в том, что если мы в подобных экспериментах участвовать не будем, то через несколько лет у нас не останется людей, которые бы понимали, что же там было сделано. Прогресс не принимает во внимание наши политические реалии. Галина МИТЬКИНА